Неточные совпадения
Всего, что знал еще Евгений,
Пересказать мне недосуг;
Но в чем он истинный был гений,
Что знал он тверже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и
мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, —
Была наука
страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.
Но чаще занимали
страстиУмы пустынников моих.
Ушед от их мятежной власти,
Онегин говорил об них
С невольным вздохом сожаленья;
Блажен, кто ведал их волненья
И наконец от них отстал;
Блаженней тот, кто их не знал,
Кто охлаждал любовь — разлукой,
Вражду — злословием; порой
Зевал с друзьями и с женой,
Ревнивой не тревожась
мукой,
И дедов верный капитал
Коварной двойке не вверял.
Он так торжественно дал слово работать над собой, быть другом в простом смысле слова. Взял две недели сроку! Боже! что делать! какую глупую
муку нажил, без любви, без
страсти: только одни какие-то добровольные страдания, без наслаждений! И вдруг окажется, что он, небрежный, свободный и гордый (он думал, что он гордый!), любит ее, что даже у него это и «по роже видно», как по-своему, цинически заметил это проницательная шельма, Марк!
— Вы мне нужны, — шептала она: — вы просили
мук, казни — я дам вам их! «Это жизнь!» — говорили вы: — вот она — мучайтесь, и я буду мучаться, будем вместе мучаться… «
Страсть прекрасна: она кладет на всю жизнь долгий след, и этот след люди называют счастьем!..» Кто это проповедовал? А теперь бежать: нет! оставайтесь, вместе кинемся в ту бездну! «Это жизнь, и только это!» — говорили вы, — вот и давайте жить! Вы меня учили любить, вы преподавали
страсть, вы развивали ее…
Он стал писать дневник. Полились волны поэзии, импровизации, полные то нежного умиления и поклонения, то живой, ревнивой
страсти и всех ее бурных и горячих воплей, песен,
мук, счастья.
Неизвестность, ревность, пропавшие надежды на счастье и впереди все те же боли
страсти, среди которой он не знал ни тихих дней, ни ночей, ни одной минуты отдыха! Засыпал он мучительно, трудно. Сон не сходил, как друг, к нему, а являлся, как часовой, сменить другой
мукой муку бдения.
Возьми самое вялое создание, студень какую-нибудь, вон купчиху из слободы, вон самого благонамеренного и приличного чиновника, председателя, — кого хочешь: все непременно чувствовали, кто раз, кто больше — смотря по темпераменту, кто тонко, кто грубо, животно — смотря по воспитанию, но все испытали раздражение
страсти в жизни, судорогу, ее
муки и боли, это самозабвение, эту другую жизнь среди жизни, эту хмельную игру сил… это блаженство!..
Что искусство, что самая слава перед этими сладкими бурями! Что все эти дымно-горькие, удушливые газы политических и социальных бурь, где бродят одни идеи, за которыми жадно гонится молодая толпа, укладывая туда силы, без огня, без трепета нерв? Это головные
страсти — игра холодных самолюбий, идеи без красоты, без палящих наслаждений, без
мук… часто не свои, а вычитанные, скопированные!
— Чем и как живет эта женщина! Если не гложет ее
мука, если не волнуют надежды, не терзают заботы, — если она в самом деле «выше мира и
страстей», отчего она не скучает, не томится жизнью… как скучаю и томлюсь я? Любопытно узнать!
Значит, все, что было в нем
страсти,
муки, исчезло разом, само собою, как сон, как двухлетнее наваждение.
— Ихнее дело, матушка, Анфиса Егоровна, — кротко ответила Таисья, опуская глаза. — Не нам судить ихние скитские дела… Да и деваться Аграфене некуда, а там все-таки исправу примет. За свой грех-то
муку получать… И сама бы я ее свезла, да никак обернуться нельзя: первое дело, брательники на меня накинутся, а второе — ущитить надо снох ихних. Как даве принялись их полоскать — одна
страсть… Не знаю, застану их живыми аль нет. Бабенок-то тоже надо пожалеть…
Попреки, унижения, подруга мальчишки, который уж и теперь тяготится ее любовью, а как женится — тотчас же начнет ее не уважать, обижать, унижать; в то же время сила
страсти с ее стороны, по мере охлаждения с другой; ревность,
муки, ад, развод, может быть, само преступление… нет, Ваня!
О, пусть я купила бы себе чувство
муками, пусть бы перенесла все страдания, какие неразлучны с
страстью, но лишь бы жить полною жизнию, лишь бы чувствовать свое существование, а не прозябать!..»
Ты права! что такое жизнь? жизнь вещь пустая.
Покуда в сердце быстро льется кровь,
Всё в мире нам и радость и отрада.
Пройдут года желаний и
страстей,
И всё вокруг темней, темней!
Что жизнь? давно известная шарада
Для упражнения детей;
Где первое — рожденье! где второе —
Ужасный ряд забот и
муки тайных ран,
Где смерть — последнее, а целое — обман!
Так было и с Сашею Погодиным, юношею красивым и чистым: избрала его жизнь на утоление
страстей и
мук своих, открыла ему сердце для вещих зовов, которых не слышат другие, и жертвенной кровью его до краев наполнила золотую чашу.
Тираны вам готовят
муки,
А вы лобзаете их руки
И их венчаете главы.
Меж тем как всяк из них трудится
От вас себя обогащать,
Печаль на ваших лицах зрится,
Должны вы с глада умирать,
Вы стонете и слезы льете
И ваших варваров клянете,
Что, к злату лишь питая
страстьИ не смягчаясь вашим роком,
Презрительным взирают оком
На злополучну вашу часть.
Непрестанные
муки голода и жажды… непрестанные обуревания
страстей!
«Узнай: я предан
муке беспощадной
За то, что был на горестной земле
Под тяжким игом
страсти безотрадной.
Полная
страстей жизнь вдруг показалась ему гадкою, и он с ужасом стал вспоминать об адских
муках, считая их для себя неизбежными.
Опьяненно крутясь в вихре поднятых ими
страстей, исступленно упиваясь своими и чужими
муками, они испуганно ускользают из устремленных объятий, и жадные руки хватают только воздух.
Страсть сливается уже не с тупым равнодушием к
мукам и гибели любимого существа, а с ненавистью к любимому, с желанием его
мук и гибели.
В
муках бессильно стремящейся воли, в едких переживаниях отчаяния, ужаса и позора, в безумиях страдальческой или мучительской
страсти, — так еще возможно жить.
Дело в том, что все это, о чем я так живописно повествовал,
страсть и отчаяние и все
муки…
— Да и пожрем же мы сейчас, братцы! — мечтал вслух именинник. —
Страсть как пожрем! Женка пирог приготовила. Сам вчера вечером за
мукой бегал. Коньяк есть… воронцовская… Жена, небось, заждалась!
Вспоминаю скомканную тревожность юности, ноющие
муки самолюбия, буйно набухающие на душе болезненные наросты, темно бушующие, унижающие тело
страсти, безглазое метание в гуще обступающих вопросов, непонимание себя, неумение подступить к жизни… А теперь — каким-то крепким щитом прикрылась душа, не так уж легко ранят ее наружные беды, обиды, удары по самолюбию; в руках как будто надежный компас, не страшна обступившая чаща; зорче стали духовные глаза, в душе — ясность, твердость и благодарность к жизни.
Настасья Федоровна очень обрадовалась, так как помощник управляющего имел помещение в графском доме, куда она имела свободный вход по званию домоправительницы, а следовательно, свидания с ним более частые, нежели теперь, являлись вполне обеспеченными и сопряженными с меньшим риском, да и она может зорче следить за своим любовником — она приметила его к ней холодность, и последняя не только все более и более разжигала ее
страсть, но и заронила в ее сердце
муки ревности.
Сладострастный Малюта находил забвение от внутренних
мук, терзаний его обособленного положения неудовлетворенной
страсти к юной княжне Прозоровской под жгучими ласками дикарки.
Но для"интеллигента" — разве не позорно испытывать
муки не мавританской, всесокрушающей
страсти, а мужского самолюбия?
Ведь она делается же кругом, худо ли, хорошо ли — с потерями и тратами, с пороками и
страстями. И народ, и разночинцы, и купцы, и чиновники, и интеллигенты — все захвачены огромной машиной государственной и социальной жизни. Все в ней перемелется, шелуха отлетит; а хорошая
мука пойдет на питательный хлеб.
Воистину, с призраком мне было легче говорить, чем с женщиной! Что мог сказать я ей — мой ум мутился. И как мог я оттолкнуть ее, когда с беспредельной жадностью, полная любви и
страсти, она целовала мои руки, глаза, лицо. Это она, моя любовь, моя мечта, моя горькая
мука!